Земля, согретая последним талым снегом,
И птица вьет свое гнездо в загривке
У призрака, скребущем память по сусекам.
И Чарли Паркеру опять не спится,
В траве высокой бродят голоса и цапли,
И в небо тихо грусть моя струится,
И превращается в пустые дирижабли.
Таков закон, прозренье неизбежно,
И тот, кто жив, тот в одиночку тихо плачет,
У мертвых всё иначе, и бесснежно
Кончается февраль их, горек и прозрачен.
У них крестцы, у нас шнурки с крестами,
Их одиночество - слова, а наше – вера,
Они ступнями меряют – мы лбами
Заветы старого слепого кабальеро.
В очах их темный мед – а в наших пепел,
Они не спят и в сумерках качают люльки,
В саду, что глубиной своею светел,
И где всё больше шатких опустевших стульев.
